Палитра ее жизни - Страница 2

— Ты еще слишком молода и неопытна, чтобы самостоятельно решать, что в конечном итоге будет для тебя лучшим.

Похоже, жесткость его тона нисколько не обманула девушку, которая знала, насколько сильно ее любит брат. Она пожала плечами.

— Дики, не трать силы понапрасну. Все равно я сделаю по-своему.

Зная и об этой особенности характера сестры, Ричард попробовал прибегнуть к несколько иной тактике убеждения.

— Хорошо, вспомни тогда о Джиме Стиксе. В нем ты тоже была уверена, хотя я тебя предупреждал…

— Дики, это запрещенный прием! — возмутилась Кристиана. — И потом, когда произошла эта история, мне только исполнилось семнадцать.

Однако, вспомнив, как, вопреки запрету брата, она отправилась на свидание с известным в городе ловеласом и едва избежала печальных последствий, успев вовремя резким ударом колена обездвижить его, девушка поежилась.

— Ну да, с тех пор ты, конечно, стала гораздо старше, аж на целый год! — не удержался от язвительного замечания Ричард.

— Дики!

— Решено, ты поступаешь в Принстон, — резюмировал брат и, давая понять, что разговор окончен, поднялся из кресла и направился к двери.

— Ты поступаешь просто отвратительно! — крикнула ему вслед Кристиана, но дверь уже захлопнулась. Оставшись в одиночестве, девушка яростно сжала кулаки. — Ах, так! Ну ничего, я еще докажу тебе, что у меня есть голова на плечах!

— Что за крики несутся из твоей комнаты последние несколько дней с таким завидным постоянством? — В дверь просунулась вечно лохматая голова Генри.

В свои пятнадцать лет самый младший из Диксонов обладал высоким ростом, благодаря чему считался лучшим игроком школьной баскетбольной команды. Если к этому прибавить уже заметно оформившийся басок и несколько покровительственный по отношению к сестре тон, то становилось ясно, почему он выглядел старше ее, что часто использовал для отпугивания многочисленных поклонников Кристианы.

Между братом и сестрой, оказавшимися на попечении Ричарда, существовало некое негласное соглашение, по которому оба всячески покрывали друг друга. Если кто и мог сейчас с пониманием отнестись к отчаянию Кристианы, так только Генри.

— Это все Дик, он упорно навязывает мне Принстон, — пожаловалась девушка.

— Может, он прав и в том, чтобы послушать его, есть смысл. — Прошествовав по комнате, Генри остановился перед сестрой.

— Сейчас ты готов взять его сторону. Но, что ты скажешь, когда придет время и Дик станет решать за тебя?

— Не знаю. Знаю только, что не буду оглашать своими воплями дом и давать прислуге лишний повод для сплетен. Иногда мне кажется, что труднее всего приходится именно Дику. Представь только: он взвалил на себя все заботы о семье, когда ему было немногим больше лет, чем тебе сейчас. Думаю, он имеет право давать нам советы.

— Да почему все всегда говорят только о Ричарде, о его чувствах, о его самопожертвовании и никто не думает о том, каково мне?

— Наверное, потому, что ты ведешь себя как избалованный ребенок, еще не готовый к самостоятельной жизни. Пожалуй, так оно и есть. — Генри снисходительно посмотрел на ошеломленную его отповедью сестру и вышел из комнаты прежде, чем она пришла в себя.

Кристиана была потрясена. Так вот в чем дело! Оказывается, все, даже всегда выступающий в качестве союзника Генри, считают ее сумасбродной, ни на что не способной девчонкой. Что ж, она не намерена проглатывать оскорбления и сидеть, смиренно сложив руки. Она прекрасно обойдется и без пресловутой опеки Ричарда. Ей уже почти восемнадцать, а, значит, по закону, она вполне самостоятельный человек, хотя возможность распоряжаться своим наследным капиталом получит только по достижении двадцати одного года.

В конце концов, это не так уж важно. Многие ее сверстницы уже давно обеспечивают себя, подрабатывая в кафе или магазинах. Кристиана была уверена, что справится с подобной работой не хуже других. Она приняла решение, и от этого ей стало легче.

Фамильная усадьба Диксонов «Лаверли» еще была погружена в то безмолвие, которое особенно сильно ощущается в предрассветные часы, когда окно, расположенное на втором этаже особняка, распахнулось и через него, осторожно скользя по узкому подоконнику, выбралась хрупкая девичья фигурка. Осторожно цепляясь за одной лишь ей известные выступы, Кристиана спустилась по стене и почувствовала под ногами твердую почву.

В синих джинсах, ветровке, с бейсболкой на голове и рюкзачком за плечами она напоминала мальчишку, сбежавшего из школы. Разница заключалась только в том, что Кристиана была девушкой и сбегала из дому.

Через два часа, когда знакомые места остались позади, она, уже не боясь быть узнанной, вышла на дорогу и остановила одну из проезжавших машин. Ей повезло: водитель, пожилой мужчина, ехал навестить семью сына в небольшом городке, находящемся неподалеку от Йеля, и обрадовался неожиданной попутчице. Слушая его рассказы о детях и внуках, Кристиана думала о своем.

Первое, что необходимо сделать, когда она прибудет на место, это найти работу, ведь придется снимать жилье и платить за учебу в колледже. Впрочем, оплатить жилье ей хватит и той суммы, что она предусмотрительно откладывала из карманных денег, выдаваемых старшим братом в течение двух последних лет.

Беннет Майерс медленно умирал. Он уже смирился с болью, беспрестанно терзающей его старческое тело. Подбирающаяся шаг за шагом смерть его не страшила. К своим семидесяти годам он успел многое пережить: три брака, последний из которых, с поэтессой Этель Гай, был заключен по великой любви, смерть близких друзей, всемирную славу талантливого художника и многое другое. Ему не жалко было расставаться с этой жизнью, тем более что со смертью Этель, последовавшей два года назад, она потеряла для него смысл.